Посвящение

И если Гурджиев начал работу с нами такими, какими мы были, то почему он прекратил ее сейчас?»ⁱ

[ГЛЭДИС АЛЕКСАНДЕР] «Учебная программа, которая должна была преподаваться в институте, была заброшена, и ищущие исцеления не находили лекарства, на которое они надеялись, а может быть, даже верили». ⁱⁱ

[ЧАРЛЬЗ НОТТ] «Мы с Орейджем оба чувствовали, что Гурджиев мог бы объяснить больше. И мы оба временами очень страдали внутренне и чувствовали себя озадаченными и расстроенными, как будто нас оставили… подвешенными в воздухе…» ⁱⁱⁱ

Между учителем и учениками возникает трещина. Ученики ожидают, что им дадут больше, прежде чем они смогут сделать следующий шаг, в то время как он ожидает, что они уже научились стоять на своих собственных ногах.

[ГУРДЖИЕВ] «Я решил закрыть Институт по многим причинам. Во-первых, здесь очень мало людей, которые действительно понимают. Я отдал всю свою жизнь Работе, но результаты других в целом были невелики, и поэтому я считаю, что нет необходимости тем немногим достойным жертвовать своей жизнью оставаясь здесь».^iv

[ДЖОН БЕННЕТ] «Гурджиев объяснял, что глубокие изменения, на которые мы надеемся, не могут быть вызваны действиями третьего лица, но должны быть результатом собственных страданий и жертв». ⁱⁱ

Посвящение Гурджиева

[ГУРДЖИЕВ] «Идея посвящения, которая доходит до нас через псевдо-эзотерические системы, также передана в совершенно неверной форме… Переходы с одного уровня бытия на другой отмечались особого рода церемониями признания, т.е. посвящениями. Но само изменение бытия не может быть вызвано каким-то обрядом… Нет и не может быть никакого внешнего посвящения…Системы и школы могут указывать методы и пути; но никакая система и никакая школа не в состоянии выполнить за человека ту работу, которую он должен сделать сам…» ⁱ

Что мы знаем о собственном посвящении Гурджиева?

Мы знаем, что он много путешествовал. Мы знаем, что он был близко знаком с буддизмом, суфизмом и христианством, вероятно, вступая в различные монастырские ордены. И еще присутствует неуловимая связь с Сармунгом.

Искателей Истины настигают слухи о братстве под названием Сармунг, основанном в Вавилоне в 2500 году до н.э. По слухам, это братство продолжало свою деятельность в Месопотамии вплоть до VII века нашей эры. Считалось, что в его распоряжении были ключи от многих секретных таинств. На очередном этапе поисков Искатели обнаруживают многообещающие свидетельства того, что Сармунг, возможно, все еще существует. Они решают найти его.

Не Гурджиев находит Сармунг, а Сармунг находит его. Представитель ордена прибывает в Бухару, очевидно уже зная о Гурджиеве, как будто Сармунг следил за его поисками. С завязанными глазами и взяв клятву хранить тайну, Гурджиева и еще одного члена Искателей Истины везут несколько дней и приводят в главный монастырь. Там они с удивлением встречают третьего члена своей группы, доставленного туда Сармунгом отдельно.

Гурджиев в главном мнастыре Сармунга

[ГУРДЖИЕВ] «Настоятель монастыря назначил нам проводником и помощником одного из старых монахов… После этого мы стали полноправными членами этого братства. Нам разрешалось ходить по всему монастырю, и мы начали постепенно узнавать обо всем».^v

Гурджиев вспоминает, как провел три месяца в главном монастыре Сармунга. Ему постепенно разрешают доступ к внутренним дворам монастыря и приоткрывают завесы его тайн. В центральном внутреннем дворе он становится свидетелем священных танцев необычайного уровня мастерства. Ему показывают древний механизм, с помощью которого обучали танцам послушников.

Но он не упоминает, что был «посвящен» – ни во время визита в этот монастырь, ни в какой-либо другой. Вместо этого, посвящения Гурджиева происходят в одиночестве, обычно в моменты сильного внутреннего потрясения, на грани отчаяния, когда ему приходится прилагать особые усилия, чтобы разрешить внутренние противоречия.

Откровение Гурджиева

Мы знаем об этом из автобиографических рассказов самого Гурджиева, самый значимый из которых приводится в его книге «Жизнь реальна только тогда, когда «Я есть». В 1904 году, после ранения случайной пулей, Гурджиев проводит долгий период восстановления в размышлениях и попытках применить то, чему он научился во время своих поисков, и испытывает глубокое разочарование.

[ГУРДЖИЕВ] «Несмотря на все мои желания и старания, я не мог добиться успеха в самовоспоминании… достаточного даже для того, чтобы остановить ассоциации, текущие во мне автоматически».^vi

Он убедился в важности самовоспоминания. Но до сих пор его успехи в достижении этого были невелики. И тут ему приходит в голову новая идея. Он понимает, что для того, чтобы помнить себя всегда и везде, он должен создать будильник, который будет напоминать ему об этом всегда и везде. И он осознает, что такой будильник может быть создан только через жертву. Если он пожертвует каким-то важным элементом своей психологии так, что его отсутствие будет постоянно ощущаться, то это сможет служить постоянным напоминанием.

[ГУРДЖИЕВ] «Теперь возникает такой вопрос: Что есть в моем обычном существовании такого, что, если я удалю это от самого себя, будет всегда… напоминать мне о себе?»^vi

Этот внутренний экзамен происходит в одиночестве. Нет учителя, наставляющего его, нет старейшины, указывающего на главную слабость Гурджиева, нет опытного практикующего, предлагающего ему пожертвовать чем-то конкретным во благо самовоспоминания. Никакой аудитории. Никаких церемоний посвящения. Никакого внешнего признания. На этом этапе своего поиска Гурджиев должен сам стать своим учителем. Он должен применить все приобретенное знание себя, чтобы определить свою главную слабость. Затем он должен отказаться от нее. Вся его предыдущая работа вела к этому кульминационному моменту: самопосвящению.

[ГУРДЖИЕВ] «Думая и думая, я пришел к выводу, что если бы я должен был прекратить всякое применение той исключительной силы…телепатии и гипнотизма… которой я обладаю…тогда несомненно всегда и во всем ее отсутствие будет мною сильно ощущаться.»^vi

Гипнотическая сила Гурджиева

Способности воздействия на психику, которые, похоже, присутствовали в Гурджиеве с детства, и которые он оттачивал и развивал на протяжении многих лет поисков, составляли большую часть его харизмы и магнетизма, а также того необыкновенного впечатления, о котором говорят многие, кто видел его впервые.

[РЕНЕ ЗУБЕР] «От г-на Гурджиева исходило такое впечатление спокойной силы, что даже животные чувствовали его…»^vii

[ЭЛИЗАБЕТ БЕННЕТ] «Его внешность была совершенно необыкновенной. Я никогда не видела никого подобного».^viii

[ПАМЕЛА ТРЭВЕРС] «Одно его присутствие излучало энергию…»^ix

[РИНА ХЭНДС] «Его глаза были полны жизни, и казалось, что он смотрит прямо на меня с выражением необычайного добродушия…»

Теперь Гурджиев понимает, что его необычайные способности — это «мнимое просветление». Они оказываются дверью, которая открывает доступ на один уровень, и одновременно помехой, которая не позволяет проникнуть на следующий. Давая обет отказаться от использования своих способностей, Гурджиев провоцирует начало сильной внутренней борьбы. С одной стороны, каждая ситуация будет естественным образом требовать их использования. С другой стороны, обет избегать их будет сдерживать этот импульс. Таким образом, Гурджиев инициирует постоянное тяготение в противоположных направлениях, «взбивание», которое породит недостающий постоянный напоминающий фактор для самовоспоминания.

[ГУРДЖИЕВ] «Как только я осознал весь смысл этой идеи, я как будто заново родился; я вскочил и стал бегать вокруг… не зная, что я делаю, как молодой теленок».^vi

Главная слабость индивидуальна, поэтому для разных людей подобная жертва будет различаться. Но общий принцип остается неизменным, и он изображен в виде барельефа колоссального масштаба в храме Ангкор-Ват. Сцена Взбивания Молочного Океана нанесена на стену, разделяющую первый и второй дворы, и служит дверью, через которую можно перейти из внешнего круга во внутренний.

Вы можете представить себе церемонию посвящения много веков назад, когда посвящаемый переходил из первого во второй двор по проходу, окруженному горящими факелами, под песнопения и звуки барабанов. Но в озарении Гурджиева нет ничего церемониального. Он один, в процессе выздоровления, очевидно испытывающий сильную физическую и эмоциональную боль.

Это возвращает нас к загадочному Сармунгу. По описанию Гурджиева, их главный монастырь построен в виде четырех концентрических дворов, как Ангкор-Ват. Может быть, его визит в это мифическое братство был аллегоричен? И проникновение Гурджиева в его святая святых — это его способ символически, внутренне передать завершение своих поисков?